Неточные совпадения
Базаров тихонько двинулся вперед, и Павел Петрович пошел на него, заложив левую руку
в карман и постепенно поднимая дуло пистолета… «Он мне прямо
в нос целит, — подумал Базаров, — и как щурится старательно, разбойник! Однако это неприятное ощущение. Стану смотреть на цепочку его часов…» Что-то резко зыкнуло около самого уха Базарова, и
в то же мгновенье раздался
выстрел. «Слышал, стало быть ничего», — успело мелькнуть
в его
голове. Он ступил еще раз и, не целясь, подавил пружинку.
Здесь, на воздухе,
выстрелы трещали громко, и после каждого хотелось тряхнуть
головой, чтобы выбросить из уха сухой, надсадный звук. Было слышно и визгливое нытье летящих пуль. Самгин оглянулся назад — двери сарая были открыты, задняя его стена разобрана; пред широкой дырою на фоне голубоватого неба стояло
голое дерево, —
в сарае никого не было.
Видел Самгин историка Козлова, который, подпрыгивая, тыкая зонтиком
в воздух, бежал по панели, Корвина, поднявшего над
головою руку с револьвером
в ней, видел, как гривастый Вараксин, вырвав знамя у Корнева, размахнулся, точно цепом, красное полотнище накрыло руку и
голову регента; четко и сердито хлопнули два
выстрела. Над
головами Корнева и Вараксина замелькали палки, десятки рук, ловя знамя, дергали его к земле, и вот оно исчезло
в месиве человеческих тел.
Я так ушел
в свои думы, что совершенно забыл, зачем пришел сюда
в этот час сумерек. Вдруг сильный шум послышался сзади меня. Я обернулся и увидел какое-то несуразное и горбатое животное с белыми ногами. Вытянув вперед свою большую
голову, оно рысью бежало по лесу. Я поднял ружье и стал целиться, но кто-то опередил меня. Раздался
выстрел, и животное упало, сраженное пулей. Через минуту я увидел Дерсу, спускавшегося по кручам к тому месту, где упал зверь.
Стреляют они мастерски и часто такою крошечною пулечкою простреливают
голову рябчика; маленькие заряды употребляют они из экономии; звуки их
выстрелов так слабы, что даже
в самом близком расстоянии не сочтешь их за
выстрелы, а разве за взрывы пистонов.
Но от доброй собаки трудно ей отделаться: она не даст ей уползти на берег, а внимательный и опытный охотник, зная по направлению утиной
головы, где должна вынырнуть утка, подстережет появление ее носа и метким
выстрелом, после мгновенного прицела, раздробит полусокрытую
в воде ее
голову.
Мера всегда бывает более шестидесяти шагов. Стрелять только
в ту минуту, когда бекас летит прямо над
головой, следовательно, должно поставить ружье совершенно перпендикулярно. Положение очень неловкое, да и дробь, идучи вверх, скорее слабеет. Много зарядов улетало понапрасну
в синее небо, и дробь, возвращаясь назад, сеялась, как мелкий дождь, около стрелка.
В случае удачного
выстрела бекас падает из-под небес медленно и винтообразно.
Но блеснувшая между деревьями прогалина заставила его остановиться на опушке, он почуял, что враг совсем близко, и хотел вернуться, но
в это мгновение раздался сухой треск
выстрела, и благородное животное, сделав отчаянный прыжок вперед, пало
головой прямо
в траву.
Первое ощущение, когда он очнулся, была кровь, которая текла по носу, и боль
в голове, становившаяся гораздо слабее. «Это душа отходит, — подумал он, — что будет там? Господи! приими дух мой с миром. Только одно странно, — рассуждал он, — что, умирая, я так ясно слышу шаги солдат и звуки
выстрелов».
Офицер был ранен 10 мая осколком
в голову, на которой еще до сих пор он носил повязку, и теперь, чувствуя себя уже с неделю совершенно здоровым, из Симферопольского госпиталя ехал к полку, который стоял где-то там, откуда слышались
выстрелы, — но
в самом ли Севастополе, на Северной или на Инкермане, он еще ни от кого не мог узнать хорошенько.
Убедившись
в том, что товарищ его был убит, Михайлов так же пыхтя, присядая и придерживая рукой сбившуюся повязку и
голову, которая сильно начинала болеть у него, потащился назад. Батальон уже был под горой на месте и почти вне
выстрелов, когда Михайлов догнал его. — Я говорю: почти вне
выстрелов, потому что изредка залетали и сюда шальные бомбы (осколком одной
в эту ночь убит один капитан, который сидел во время дела
в матросской землянке).
В другом конце тира ставились картонные мишени с концентрическими черными окружностями, попадать надо было
в центральный сплошной кружок. Благодаря малости помещения
выстрелы были страшно оглушительны, от этого юнкера подолгу ходили со звоном
в голове и ушах и едва слышали лекции и даже командные слова.
Кириллов, уходя, снял шляпу и кивнул Маврикию Николаевичу
головой; но Ставрогин забыл прежнюю вежливость; сделав
выстрел в рощу, он даже и не повернулся к барьеру, сунул свой пистолет Кириллову и поспешно направился к лошадям.
Но горцы прежде казаков взялись за оружие и били казаков из пистолетов и рубили их шашками. Назаров висел на шее носившей его вокруг товарищей испуганной лошади. Под Игнатовым упала лошадь, придавив ему ногу. Двое горцев, выхватив шашки, не слезая, полосовали его по
голове и рукам. Петраков бросился было к товарищу, но тут же два
выстрела, один
в спину, другой
в бок, сожгли его, и он, как мешок, кувырнулся с лошади.
Разжалованный барон вскочил на ноги и быстрым шагом пошел
в область дыма, где была его рота. Полторацкому подали его маленького каракового кабардинца, он сел на него и, выстроив роту, повел ее к цепи по направлению
выстрелов. Цепь стояла на опушке леса перед спускающейся
голой балкой. Ветер тянул на лес, и не только спуск балки, но и та сторона ее были ясно видны.
Но, несмотря на их
выстрелы, бунтовщики
в точности исполнили приказание Пугачева: влезли на высоту, прогнали гимназистов
голыми кулаками, пушку отбили, заняли летний губернаторский дом, соединенный с предместиями, пушку поставили
в ворота, стали стрелять вдоль улиц и кучами ворвались
в предместия.
— Наш Гурка
в них палит, — сказал он, указывая
головой по направлению
выстрела.
— Вот это Хуцубани… там турки пока сидят, господствующие позиции, мы раз
в июне ее заняли, да нас оттуда опять выгнали, а рядом с ним, полевее, вот эта лесная гора
в виде сахарной
головы называется «Охотничий курган», его нашли охотники-пластуны, человек двадцать, ночью отбили у турок без
выстрела, всех перерезали и заняли…
В самом деле, казалось, весь лес оживился: глухой шум, похожий на отдаленный рев воды, прорвавшей плотину, свист и пистолетные
выстрелы пробудили стаи птиц, которые с громким криком пронеслись над
головами наших путешественников.
Я перепрыгнул ров, не помня себя… Перед самыми глазами ослепил и оглушил меня
выстрел, блеснул ятаган над
головой и — фигура
в красной феске… Я всадил штык
в эту фигуру; сзади, вместе с ней, нас столкнули наступавшие, и мы оба полетели
в ров… Урра!.. Алла!.. Стоны раненых,
выстрелы ружей, хрип умирающих слышались мне, а я лежал, придавленный окровавленной фигурой
в красной феске… Вдали гремело: бау-бу, бу-бау!..
Тому назад недели две посылали для переговоров,
в предместье Лангфурт, майора Ольгина; его встретили на неприятельских аванпостах ружейными
выстрелами, убили лошадь и сшибли пулею с
головы фуражку.
Но вдруг шарахнуло
в ветвях над
головою и прозвучал
выстрел — что это?
В ответ на это с монастырской стены сыпалась картечь и летели чугунные ядра. Не знал страха Гермоген и молча делал свое дело. Но случилось и ему испугаться. Задрожали у инока руки и ноги, а
в глазах пошли красные круги. Выехал как-то под стену монастырскую сам Белоус на своем гнедом иноходце и каким-то узелком над
головой помахивает. Навел на него пушку Гермоген, грянул
выстрел — трое убито, а Белоус все своим узелком машет.
Князь взял себе лучшего и пустил его по полю. Горячий конь был! Гости хвалят его стати и быстроту, князь снова скачет, но вдруг
в поле выносится крестьянин на белой лошади и обгоняет коня князя, — обгоняет и… гордо смеётся. Стыдно князю перед гостями!.. Сдвинул он сурово брови, подозвал жестом крестьянина, и когда тот подъехал к нему, то ударом шашки князь срубил ему
голову и
выстрелом из револьвера
в ухо убил коня, а потом объявил о своём поступке властям. И его осудили
в каторгу…
И, как тихий пруд на заре, отражающий каждое бегущее облако, отражала она на пухлом, милом, добром лице своем всякое быстрое чувство, всякую мысль тех четверых. О том, что ее также судят и также повесят, она не думала совсем — была глубоко равнодушна. Это у нее на квартире открыли склад бомб и динамита; и, как ни странно, — это она встретила полицию
выстрелами и ранила одного сыщика
в голову.
Вообще же он думал трудно, а задумываясь, двигался тяжело, как бы неся большую тяжесть, и, склонив
голову, смотрел под ноги. Так шёл он и
в ту ночь от Полины; поэтому и не заметил, откуда явилась пред ним приземистая, серая фигура, высоко взмахнула рукою. Яков быстро опустился на колено, тотчас выхватил револьвер из кармана пальто, ткнул
в ногу нападавшего человека, выстрелил;
выстрел был глух и слаб, но человек отскочил, ударился плечом о забор, замычал и съехал по забору на землю.
Он выдержал еще один
выстрел изумления, отлично вышколенных лакейских глаз и сел
в углу. Ожидание подавляло его, он трепетал глухой дрожью; любопытство, неясные опасения, тайный, сердитый стыд, рассеянное, острое напряжение бродили
в его
голове не хуже виноградного сока.
Много раз мы с Яковом теряли друг друга
в густом, местами непроходимом кустарнике. Один раз сучок задел за собачку моего ружья, и оно нежданно выстрелило. От мгновенного испуга и от громкого
выстрела у меня тотчас же разболелась
голова и так и не переставала болеть целый день, до вечера. Сапоги промокли,
в них хлюпала вода, и отяжелевшие, усталые ноги каждую секунду спотыкались о кочки. Кровь тяжело билась под черепом, который мне казался огромным, точно разбухшим, и я чувствовал больно каждый удар сердца.
— А-а-а! — повторился стонущий крик. Цирельман увидел, как
в одном месте над плотиной голубоватый воздух разорвался
в узкую огненную трещину. Что-то страшное, никогда им не слыханное, жалобно пропело у него над
головой, и сейчас же вслед за этим звуком глухой грохот
выстрела тяжело прокатился по реке.
С ободранного тополя внезапно оторвался желтый дырявый лист и, кружась, поплыл книзу — и сразу вихрем
в голове закружились: взмах белого платка,
выстрелы, кровь.
Нам предстояло или тихонько ретироваться, или стрелять. Чжан-Бао первый поднял ружье. Два
выстрела раздались почти одновременно. Снежный капюшон свалился с
головы медведя, он вздрогнул, рванулся было вперед и тут же ткнулся мордой
в снег. Наши
выстрелы оказались смертельными.
Одна из нерп вынырнула так близко от лодки, что гребцы едва не задели ее веслом по
голове. Она сильно испугалась и поспешно погрузилась
в воду. Глегола схватил ружье и выстрелил
в то место, где только что была
голова животного. Пуля булькнула и вспенила воду. Через минуты две-три нерпа снова появилась, но уже дальше от лодки. Она с недоумением глядела
в нашу сторону и, казалось, не понимала,
в чем дело. Снова
выстрел и снова промах. На этот раз нерпа исчезла совсем. Она поняла об угрожающей ей опасности.
Но
в это же самое мгновение за плечами Горданова грянул
выстрел, и пуля влипла
в стену над
головой Павла Николаевича, а Жозеф, колеблясь на ногах, держал
в другой руке дымящийся пистолет и шептал...
И юноша, осенив себя крестным знаменем, рванулся к обоим уцелевшим орудиям, стоявшим одно близ другого. Это было как раз вовремя, потому что австрийцы уже с оглушительными криками, со штыками наперевес, ворвались
в сербские траншеи. Грянул револьверный
выстрел и над самой
головою Иоле прожужжала неприятельская пуля…
Опять грянул ружейный
выстрел над самой
головой лошади. Гнедой красавец-конь испуганно шарахнулся
в сторону. Тихий, медлительный стон вырвался снова из уст Милицы, стон, потрясший все существо Игоря, наполнивший его сердце острой мукой жалости и страха. И опять слабый голос Милицы зазвенел ему на ухо.
Катя завизжала, с бурным разбегом налетела, охватила руками
голову махновца и вместе с ним упала наземь. Локоть его больно ударил ее с размаху
в нижнюю часть живота, но ее руки судорожной, мертвой хваткой продолжали сжимать плотную, лохматую, крутящуюся
голову.
Выстрел раздался где-то за спиною,
голова в руках глухо застонала, еще
выстрел.
Через низкие ограды садов, пригнувшись, скакали всадники
в папахах, трещали
выстрелы, от хуторов бежали женщины и дети. Дорогу пересек черный, крючконосый человек с безумным лицом, за ним промчались два чеченца с волчьими глазами. Один нагнал его и ударил шашкой по чернокудрявой
голове, человек покатился
в овраг. Из окон убогих греческих хат летел скарб, на дворах шныряли гибкие фигуры горцев. Они увязывали узлы, навьючивали на лошадей. От двух хат на горе черными клубами валил дым.
Туман редел
в голове. Непонятно было, откуда слабость
в теле, откуда хлопанье пастушьего кнута по лесу. И вдруг все вспомнилось. Вспомнился взблеск
выстрела перед усатым, широким лицом, животно-оскаленные желтые зубы — Горелова? или лошади с прикушенным языком? Но сразу же потом радостный свист пуль, упоение бега меж кустов, гребень горы и скачущие всадники… И такой позорный конец всего!
Как очень давнишнее, Катя вспомнила взлохмаченно-потную, крутящуюся
голову в своих руках, огонь
выстрела перед побледневшим лицом.
И как будто он ждал только слова — он падает на меня, сбивая меня с ног, все такой же огромный, разбросанный и безгласный. Я с содроганием освобождаю придавленные ноги, вскакиваю и хочу бежать — куда-то
в сторону от людей,
в солнечную, безлюдную, дрожащую даль, когда слева, на вершине, бухает
выстрел и за ним немедленно, как эхо, два других. Где-то над
головою, с радостным, многоголосым визгом, криком и воем проносится граната.
Вот поднялась над толпою
голова лошади с красными безумными глазами и широко оскаленным ртом, только намекающим на какой-то страшный и необыкновенный крик, поднялась, упала, и
в этом месте на минуту сгущается народ, приостанавливается, слышны хриплые, глухие голоса, короткий
выстрел, и потом снова молчаливое, бесконечное движение.
Пьяные офицеры и
выстрелы, Алеша и светлые налеты, — все это было так себе. А ситный каравай на
голове студента и его прыжки, — это был ужас безмерный…
В чем же он?
— Мало ли дум
в голове? Слышишь ли, как гудит
выстрел в ущелье, ведь он на чью-нибудь жизнь послан?.. Новгород должен пасть. Если мы решимся умереть за него, на кого покинем женщин и детей? Эта мысль гложет мое сердце.
Я знал образ его жизни, я изучил его ранее. Я выждал, когда его лакей вышел из квартиры, посланный зачем-то графом, вошел на крыльцо и позвонил. Мне открыл сам граф, одетый
в утреннем роскошном шлафроке. Я выхватил пистолет и
в упор выстрелил ему
в голову. Он упал, не вскрикнув, с разбитым черепом. По счастью, на дворе никто не слышал
выстрела. Я вышел и свободно ушел со двора.
Карета медленно прибыла к гостинице и остановилась у подъезда. Из нее вынесли труп князя с обвязанной бинтом
головой, или тем, что осталось от нее после рокового
выстрела, и понесли
в занимаемое им отделение
в бельэтаже.
— Мало ли дум
в голове? Слышишь ли, как гудит
выстрел в ущелье, как он на чью-нибудь жизнь послан?.. Новгород должен пасть. Если мы решимся умереть за него, на кого покинем женщин и детей? Эта мысль гложет мое сердце.
Опять опоздал, мелькнуло
в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые
выстрелы.